6 декабря 1959 года высоко в небе над городом Куйбышевом легкой бесшумной тенью скользнул самолет необычной формы - вытянутый фюзеляж, узкие длинные крылья. Советские радарные установки в очередной раз засекли этот чужой самолет, но 18-километровая высота, на которой он летел, делала его неуязвимым. В тот день американский самолет-разведчик U-2 сделал фотоснимки нашего города и Безымянского промышленного узла. Предприятия Безымянки попали в сферу особого интереса иностранных спецслужб буквально в самые первые дни своего существования на волжской земле. Промышленные предприятия из западных областей и республик Советского Союза и иностранные посольства были эвакуированы в Куйбышев практически одновременно – в октябре 1941 года, когда враг подходил к Москве. Железнодорожные эшелоны с посольскими службами от Москвы до Куйбышева добирались не меньше недели, и представители иностранных держав своими глазами видели, как навстречу им бесконечной вереницей шли такие же эшелоны с людьми и техникой - на фронт. Наличие высококлассных специалистов по разведке в штате посольств – общепризнанный факт. И, естественно, зарубежные профессионалы не могли не использовать этот редчайшую, благоприятнейшую ситуацию – собственными глазами увидеть, как перестраивается на военный лад экономика, как функционируют важнейшие оборонные предприятия Советского Союза.
В частности, в Куйбышеве у иностранных спецслужб появилась возможность совершенно открыто и официально проникнуть в святая святых советской авиационной промышленности. Скрыть от иностранных дипломатов и разведчиков размах развернувшегося в Куйбышеве военного производства было невозможно. Затеряться в толпе, которая осаждала пригородные поезда, которые шли в сторону Безымянки, кадровым разведчикам было проще простого. Установить, что заводы работают в круглосуточном режиме – и это не требовало каких-либо усилий. 3 декабря 1941 года с заводского аэродрома взлетел первый МиГ-3, через несколько дней было возобновлено производство Ил-2. Сосчитать, сколько машин поднималось в небо в течение суток – задача детская. Или, скажем, только абсолютно глухой человек мог не слышать треск авиационных моторов, которые проходили испытания на заводе им. Фрунзе, перед установкой их на самолеты. Этот круглосуточный треск было слышно даже в городе: на моторостроительном заводе еще не было специальных камер со звукоизоляцией. Круглосуточно шла и пристрелка пулемётов, которые выпускал завод «Металлист»; ее тоже было слышно издалека.
К тому же советское правительство безымянские заводы особо и не скрывало – это был один из весомых аргументов для будущих союзников, которые не спешили с открытием второго фронта. Важно было продемонстрировать, что блицкриг у Гитлера не получился; что советское военное производство набирает силу. Во время вполне официальных посещений куйбышевских военных предприятий зарубежные военные профессионалы не могли не оценить размаха, с которым велось перед войной промышленное строительство. Было очевидно, насколько продуманно и гармонично был спроектирован и заложен Куйбышевский промышленный узел; ЧЕМ он должен был стать, не начнись война, и чем он МОЖЕТ стать, если война закончится победой Советского Союза. Об этом наглядно свидетельствовали огромные заводские корпуса, которые успели возвести до лета 1941 года, а также количество бараков Безымянлага. Всё это косвенно свидетельствовало о планах предполагаемого масштабного современного авиастроения, которые существовали в СССР к концу 30-х годов. Безусловно, профессионалы оценили и близость новых заводов к железной дороге, и удобное сообщение с Уралом, Средней Азией, центральными районами – словом, все факторы благоприятного географического положения, очевидные нашим плановым органам и в довоенное время, и сегодня – были ясны и нашим посольским гостям.
Остается только предполагать, сколько фотокадров растиражировали безымянский заводской аэродром? Сколько аналитических обзоров было посвящено Куйбышевскому авиастроительному комплексу уже в самые первые месяцы его существования? Ведь именно тогда и решался вопрос, кем являются наши страны во время второй мировой войны и в перспективе – союзниками или врагами. Для ведущих заводов нашего города война в 1945 году не закончилась.
Авиационный завод № 1, начиная с 1946 года, осваивает производство реактивных истребителей – сначала МиГ-9, потом МиГ-15 и МиГ-17. В 1954 году появляется новое изделие стратегический
бомбардировщик Ту-16. Авиационный завод № 18 в конце 1951 года получает от ВВС задание приступить к серийному производству самолета Ту-95. Этот тяжелый бомбардировщик с четырьмя турбореактивными двигателями получил в НАТО кодовое название «Медведь». Таким образом, с начала 50-х годов решение многих геостратегических вопросов на десятилетия вперед предрешалось в Куйбышеве. И это означало формирование совершенно новых направлений в работе органов госбезопасности. Сфера защиты государственной безопасности теперь распространялась и на передовые предприятия, и на ведущие научно-проектные организации, которые обеспечивали обороноспособность страны.
И в начале 50-х годов, в органы МГБ-КГБ пришло молодое> пополнение – выпускники технических вузов, в первую очередь, авиационных.
Одним из них был Владимир Дмитриевич Меденцев.
- Наверное, то, что я стал чекистом, было делом случая, говорит Владимир Дмитриевич. - Весной 1950 года я заканчивал Куйбышевский авиационный институт, готовился к защите диплома по
теме «Турбовинтовой двигатель для учебно-тренировочной авиации». Однажды нас - человек десять или двенадцать, вызвали на беседу в первый отдел, и сотрудник УМГБ по Куйбышевской области Чесноков Вячеслав Михайлович, сказал, что есть такое пожелание чтобы мы работали в системе госбезопасности. Я не знаю, что другие говорили, но я сказал: «Не знаю, подойду ли для такой работы, потому что меня интересует конструкторская работа, авиационная техника». «А ты ею и будешь заниматься», - успокоил Чесноков. Договорились, что я еще буду думать, но в принципе я дал согласие. И начался процесс оформления. Длился он тогда, по-моему, месяцев пять, не меньше.
12 марта 1950 года я защитил дипломный проект, а 15 апреля уже был в стенах Управления МГБ. Было мне 23 года в то время. Две недели, образно говоря, проходил «курс молодого бойца». Нас, новичков, там было 2-3 человека, и старые чекисты, очень мудрые люди, еще с военным опытом работы, начиняли нас всякими специальными знаниями. Я слушал и думал – куда же мы попали? Мне же говорили, что я по специальности буду работать. А меня успокаивают: «Не волнуйся, авиация от тебя никуда не денется». И в мае я уже работал в должности оперуполномоченного в звании младшего техника- лейтенанта в Безымянском отделе.
Этот отдел в то время был очень большой, с правами отдела управления. Но попал я не в промышленную контрразведку, а в общее контрразведывательное отделение. Там я проработал три года. С 1953 года я стал уже старшим оперуполномоченным, и мне поручили обслуживать авиационный завод № 1, будущий «Прогресс».
Мне 26 лет, когда я получил в обслуживание такой громадный завод. Еще не вошел в курс дела, а тут поступает сигнал – причем, не один, а несколько сигналов, что на заводе где-то идет то ли брак, то ли диверсия: в сборочном цехе во время сборки самолетов обнаружены – причем неоднократно - умышленно порезанные ножом бензобаки. Это, конечно, произвело большой шум. Тем более, в результате этого наметился срыв выполнения плана по выпуску самолетов. В те времена не выполнишь план – отвечаешь головой практически. Да еще к тому же кто-то из заводчан, находясь в Москве, в министерстве авиационной промышленности, оправдывая возможное невыполнение плана, ляпнул: «Мы можем, наверное, прогореть, потому что у нас на заводе диверсии и вредительство». И круги сразу же пошли… Очень непростая возникла у нас ситуация. Приезжает комиссия – высокопоставленные начальники, которые, честно говоря, мешали нам< работать.
Наконец, все начальники разъехались, а на заводе в тот же день опять порезанные баки! И вот мы вечером сидим с моим непосредственным начальником, подполковником В. Н. Комаровым, взялись за головы: что делать, как искать?
И я ему говорю: «Слушай, я сегодня ходил по цехам, и обратил внимание, что у рабочих цеха, где изготовляют бензобаки, спецовочные
брюки где-то на икрах как будто порезаны. Наверное, штаны никто не будет умышленно резать?» Комаров говорит: «Ладно, давай завтра с утра вдвоем, без шума, пройдем по всему маршруту. Придем в цех, где делают баки, и будем смотреть шаг за шагом, как их кроят, как делают, как транспортируют».
На утро пошли по цехам. Видим, у одного мужика штаны порезаны, у другого… Привезли баки на тележке в сборочный цех, причем попутно еще заезжали в другие цеха – чего-то там попросили положить, довезти, дозагрузить… Привозят в сборочный цех, начинают проверять эту партию бензобаков. В одном месте порез! Что такое? Подходим к транспортной тележке. Начинаем смотреть. Она по обоим краям стальной полосой. И у полоски этой острые края! И всё вредительство заключалось в том, что при погрузке и разгрузке задевали за ее края и в результате резали баки…
Мы всё это задокументировали, и руководству завода представили официальную информацию. Состояние транспортных средств проверили и на соседнем 18-ом авиационном заводе. И там такая же история с тележками. Я помню, была даже фотография – Павел Филиппович Григорьев, который тогда обслуживал этот завод, собрал все тележки в одно место – их там было не один десяток - встал перед ними и сфотографировался на их фоне. Все, буквально все тележки были технологически неисправны!
Вот и «диверсия», вот и «шпионы»… Оказалось – просто несоблюдение тех условий, которые предъявлялись к транспортным тележкам.
И так потихоньку-полегоньку, я пришел в промышленную контрразведку.
Американцы и спецслужбы других стран НАТО всегда считали Куйбышев мощнейшим центром по производству авиационной техники. И потому в пятидесятые годы, скажем, самолеты мы маскировали во время проезда иностранцев по железной дороге, зажигали дымовые шашки. Но всё это давало результаты в «докосмические» годы.
Этап «холодной войны» пятидесятых годов – это производство атомного оружия и средств его доставки. По прогнозу ЦРУ, к середине 1958 года в стратегическую авиацию СССР могло поступить 250 тяжелых< бомбардировщиков Ту-95. Было ясно, что СССР в состоянии произвести не только необходимое количество атомных и водородных бомб огромной мощности, но и достаточное число самолетов, которые способны доставить эти бомбы «по назначению».
Подобный прогноз не мог не вызвать в Америке вспышки страха перед возможностью неожиданного нападения со стороны СССР. ЦРУ утверждало, что угроза такой внезапной воздушной атаки вполне реальна. Высокая скорость советских бомбардировщиков сокращала время их полета к атакуемым объектам. Если самолеты будут расположены на самых близких к границам США базах, то это время еще более сократится. Каким образом заблаговременно узнать о ближайших военных планах и возможностях предполагаемого противника? Над этим ломали головы руководители разведок обеих сверхдержав.
Примерно в 1953 году в США начались работы по созданию самого известного в мире самолета-шпиона U-2, который предназначался специально для ведения фото- и электронной разведки над территорией СССР. Первый облет территории СССР состоялся 4 июля 1956 года. Перед летчиком была поставлена основная задача – сфотографировать Москву. Этот полет был очень рискованным – на вооружении систем ПВО, прикрывающих подходы к столице, находились ракеты «земля-воздух», которые создавались одновременно с U-2.
U-2 взлетел в Висбадене, прошел над ГДР, Польшей, Киевом, Минском, полетел вдоль железной дороги Минск-Москва. Двигатели самолетов МиГ-15, вылетевших на перехват, глохли на высоте 20 км. Пилот сфотографировал авиасклады в Раменском, авиазавод в Филях, часть города и Кремль, а также стартовые комплексы ПВО; потом p`jerm{i завод в Подлипках и двигательный – в Химках. Пролетел над Эстонией и Латвией и приземлился в Висбадене.
С июля 1956 года по май 1960 года самолет U-2 совершил 24 облета советской территории. Советские радиолокаторы засекали нарушителей, но первые ракеты «земля-воздух» сбить цель, которая двигалась со скоростью примерно 700 км в час, не могли. Вскоре в полетных заданиях пилотов U-2, в перечне объектов, которые требовалось обнаружить и сфотографировать, кроме центров атомной промышленности, стратегических аэродромов и объектов ПВО появляются советские ракетные полигоны.
Во второй половине 50-х годов советские ракеты становились всё более реальным и опасным средством доставки ядерных и водородных бомб на дальние расстояния. 10 октября 1948 года состоялся первый успешный пуск советской баллистической ракеты Р1, два года спустя – ракеты Р2, а весной 1953 года стартовала Р5. И, хотя все эти ракеты были оперативно-тактическими и до США долететь не могли, вектор развития ракетной отрасли сомнений не вызывал. 15 мая 1957 г. начались летные испытания новой мощной ракеты Р7, разработанной в ОКБ-1 под руководством С.П.Королева. И 25 августа 1957 г. межконтинентальная баллистическая ракета (МБР) P7 совершила первый успешный полет. 4 октября того же года она вывела на околоземную орбиту первый искусственный спутник. Через две с половиной недели, 22 октября 1957 г., состоялся первый запуск целиком оснащенной боевой «семерки», или ракеты SS-6, как окрестили ее в Америке.
Один из разведывательных полетов U-2 должен был дать ответ на вопрос, где именно в Центральной Азии находится стартовая площадка советских межконтинентальных баллистических ракет.
5 августа 1957 года состоялся очередной такой полет. Пилоту предстояло вести U-2 над главными железнодорожными путями на восток Аральского моря. Предполагалось, что ракетный полигон снабжается< всем необходимым именно по железной дороге. Поэтому часть маршрута
проходила над магистралью Москва-Ташкент. Полет оказался результативном. Пилоту удалось сфотографировать советскую межконтинентальную ракету на ее пусковой установке в Тюратаме.
Однако американская разведка не знала, когда и где начнется в Советском Союзе серийное производство SS-6. И это означало, что перед куйбышевскими сотрудниками службы госбезопасности стояло задание чрезвычайной государственной важности: «спрятать» огромное ракетное производство.
- Режим секретности, который был при производстве самолетов и при производстве ракет – это небо и земля, - продолжает рассказ Владимир Дмитриевич Меденцев. – Производство баллистических ракет в Куйбышеве начиналось с нуля, и становление нашей чекистской деятельности тоже происходило практически с «белого листа». Надо< было создать эффективную систему защиты секретов. И меня посадили за теоретическую часть, а мой начальник Виктор Николаевич Комаров взял на себя практическую деятельность. Курировал нас Гусев Николай Павлович, начальник Управления КГБ по Куйбышевской области.
Перед нами были поставлены две главные задачи. Первая – предотвратить утечку секретных сведений. Вторая – предотвратить чрезвычайные происшествия с изделиями в процессе их сборки, испытаний и эксплуатации.
Что такое «предотвратить утечку секретных сведений»? Прежде всего, это борьба со шпионажем: мероприятия по борьбе с агентурной разведкой и по борьбе с радиоэлектронной разведкой.
Была ли здесь в то время иностранная агентура? Я бы ответил так: не знаю, была она или не была в каком-то конкретном подразделении на заводе, но ее наличие в связи с особой активность иностранных спецслужб мы не исключали. А поэтому держали ситуацию под контролем, создав систему противодействия агентурной разведки Каким образом?
На каждом заводе, на каждом режимном производстве есть места сосредоточения секретов. Например, безусловно, одним из важнейших таких мест является сборочный цех, откуда выходит готовое изделие. Следовательно, все секреты сосредоточены там. С другой стороны, цех общей сборки, завершая технологический процесс, осуществляя свою деятельность в соответствии с выработанным технологическим процессом, поддерживает производственные связи И с агрегатно- сборочными цехами и другими, в том числе, нережимными, подразделениями завода, а также предприятиями, в числе которых немалое количество иногородних промышленных объектов.
Всё это объективно СОЗДАВАЛО создает условия для возможного несанкционированного доступа заинтересованных в этом лиц к охраняемым секретам. Поэтому надо было определиться со всеми возможными каналами утечки информации, что в конечном итоге и было сделано.
Причем наличие системы противодействия предполагает такой контрольный аппарат, который бы нам мог достоверно и своевременно выявить лиц, ведущих себя подозрительно или в поведении которых есть элементы, напоминающие поведение агентов противника. Это одна qrnpnm` дела.
К началу 60-х годов американцы всю нашу страну окружили вдоль границы станциями радиолокационного слежения за советским информационным пространством. Поэтому вопросы, связанные с борьбой против радиоэлектронного шпионажа стояли так же остро, как и борьба с агентурной разведкой.
Например, при сборке изделия отрабатывается и контролируется вся радиоэлектронная аппаратура. При этом излучение идет по всем направлениям. Поэтому мы с самого начала очень внимательно следили, чтобы все необходимые мероприятия по радиомаскировке выполнялись неукоснительно. Такой контроль не был нашей куйбышевской инициативой – это в принципе было заложено в конструкторской документации, мы же контролировали ее исполнение. В том числе, контролировали с помощью инструментария - с земли, с воздуха, с самолетов и с вертолетов. И я должен сказать, что касается завода «Прогресс» - всё здесь было просто так, как нужно. Полное молчание. Эфир был абсолютно пуст!
Одновременно проводились мероприятия по предотвращению утечки сведений через визуальную разведку, в том числе, обеспеченной спецтехникой, включая орбитальные спутники. Плюс мероприятия, непосредственно связанные с организацией режима секретности на заводе.
Мы начали с «белого листа», и этот белый лист закрыли где-то года через полтора. По итогам нашей работы Николай Павлович Гусев выступал в Москве на совещании по обмену опытом организации обеспечения безопасности производства ракетно-космической техники. Там были представители всех городов, где была такая техника: Днепропетровск, Омск, Новосибирск, Ленинград, Москва… И после выступления Николая Павловича нас тут замучили. Года три к нам ехали учиться. Я едва ли не половину рабочего времени занимался этими гостями.

В девяностые годы у нас в стране было издано немало переводных книг о деятельности зарубежных разведок – в частности, «Энциклопедия шпионажа» Н. Полмара и Т. Аллена и «Тайные полеты» К. Пиблза. И поэтому сейчас имеется возможность дополнить воспоминания наших чекистов свидетельствами их противников.
С 9 июня 1959 года начались регулярные полеты самолетов- разведчиков вдоль советских границ. Находясь в небе над Ираном на высоте 21000 метров, пилоты U-2 следили за полетом ракеты первые 90 qejsmd после ее старта. При помощи специальной аппаратуры можно было перехватить телеметрические данные и радиосигналы, передающиеся в эфир во время запусков «семерки», или SS-6. Это позволяло составить представление о работе систем на борту ракеты, определить расход топлива, скорость движения ракеты.
Косвенное свидетельство о том, как нелегко приходилось сотрудникам КГБ обеспечивать режим секретности ракетного производства, можно найти в книге Ю. Гагарина «Дорога к звездам». В конце июня 1961 года он побывал в Финляндии. «В то время, ссылаясь на «авторитетные» западногерманские источники, некоторые газеты опубликовали «радиоперехват» с советского космодрома, из которого якобы явствовало, что новый полет в космос вот-вот состоится в СССР. Естественно, что вопрос об этом был задан и мне», - говорится в книге. Если оставить на совести литобработчиков гагаринской книги уничижительные кавычки и интонацию («авторитетные», «радиоперехват»), то картина активных разведдействий иностранных спецслужб, курировавших советские космические программы, получается очень достоверная!
Разведывательные полеты вдоль железнодорожной ветки Москва- Ташкент вели к городам Поволжья. 6 декабря 1959 года британский пилот Роберт Робинсон, выполняя «Задание 8005», вылетел из Турции на самолете U-2 № 351. Он пролетел над полигоном Капустин Яр, над арсеналом бомбардировочной авиации в городе Энгельс близ Саратова, сфотографировал военную базу севернее Капустина Яра, на берегу Волги, и объекты в городе Куйбышеве. Последними снимками он особенно гордился: перед вылетом ему объяснили, что надо будет пролететь вдоль одного шоссе, так как слева от него находится авиастроительный завод, а справа завод двигателей. Робинсон точно выполнил инструкции и успешно вернулся на базу.
Во время пролета U-2 10 февраля 1960 года над Казанью, удалось сфотографировать аэродром с новым советским бомбардировщиком Ту-98, который, однако, так и не был запущен в производство. - Мы понимали, что производство ракет в Куйбышеве в тайне долго не сохраним, - говорит полковник КГБ В.Д. Меденцев. - Почему? Хотя бы потому, что на Байконуре стоит монтажно-испытательный комплекс (МИК) точно такой же, как построили у нас на «Прогрессе». А если наблюдают за территорией из космоса, какую дымовую шашку зажжешь? И мы определили, что именно нам надо было обязательно сохранить в секрете. Это тип ракеты; ее тактико-технические данные; и по возможности принизить масштабы ракетного производства, создать впечатление, что здесь основное все-таки в Куйбышеве не ракеты, а самолеты.
Один из самых эффективных способов борьбы со всеми видами разведок – это дезинформация. Поскольку мы полагали, что надо стремиться к тому, чтобы как можно дольше сохранить для противника наш город как центр авиастроения, такую серьезную акцию по дезинформации мы и разработали. Разрабатывали мы ее долго, около года. Когда обобщили все материалы – здесь уже подключился Центр. Когда отшлифовывали заключительный вариант, я недели три провел в Москве. Обобщили информацию с днепропетровских заводов, новосибирских, омских. И общие предложения пошли на утверждение Председателю КГБ и на согласование с другими заинтересованными инстанциями.
Когда всё было утверждено, мы определили практические мероприятия, как мы будем доводить дезинформацию: это через лиц, причастных к спецслужбам противника и через технические средства В первом случае мы использовали пребывание иностранцев в Куйбышевской области – в частности, в Тольятти. Практически все заграничные специалисты, представляющие интерес как возможная агентура или сотрудники спецслужб, были нам в Управлении известны. И вот через эту публику, уже используя нашу агентуру, мы передавали,< что в Куйбышеве делают самолеты, и назывались марки самолетов. И только самолеты, исключительно самолеты. Это, так сказать, языковая передача дезинформации.
Наряду с этим, мы использовали туристические каналы, частные въезды и выезды. То есть, везде, где мы могли контактировать с иностранцами - и за границей, и здесь, на территории Союза. Если при этом иностранец как-то проявлял интерес к нашему городу и его промышленности, то мы ему всегда рассказывали нашу дезинформацию – с большим удовольствием! А они с удовольствием слушали. В непосредственной связи с этими шагами, на всех заводах с обязательным учетом особенностей конкретной обстановки на каждом из них, были разработаны легенды прикрытия ракетной техники. Эти легенды использовались также и в соответствующей работе среди местного населения. Здесь показателен факт выработки легенды по испытательным стендам для ракетных двигателей в поселке Винтай под «Химзавод по испытанию авиационных топлив». Как показало время легенда эта прижилась хорошо.
В соответствии с мерами по дезинформации в первую очередь на заводах «Прогресс» и им. Фрунзе, а потом на всех оборонных заводах Безымянки, личный состав военных представительств по приемке ракетной техники, носивший артиллерийскую форму, был переодет в авиационную. Позднее на некоторых объектах офицеры были переведены на гражданскую форму одежды.
Известно было, что американское посольство в Москве – это большой радиолокационный центр по добыче информации. А телефонные переговоры, телеграфная переписка между нашими заводами – и не только заводами - шли через радиорелейную сеть. А она вся прослушивалась. И это мы использовали в своих целях. По специально отработанной тематике мы готовили и рассылали по соответствующим легендам прикрытия открытые телеграммы по определенным адресам. Это делалось кооперированно - где-то кто-то эти телеграммы получал и давал заготовленный ответ. Все это в конечном итоге, мы были убеждены, доходит по американского посольства. Так оно и было на самом деле.
Колоссальную работу по вопросам практической маскировки по предприятиям, которые входили в Куйбышевский совнархоз, проделал в те годы Воеводин Павел Иванович, бывший наш следователь. Он был начальником режимного отдела в совнархозе. Эта работа была очень тонкая и скрупулезная - составление разных документов, инструкций, организация и контроль за их исполнением.
Когда мы доводили техническими средствами дезинформацию до противника, мы использовали и самолеты, которые поднимались с заводского аэродрома. Светлой памяти Тюхтин Павел Сергеевич, в то время начальник ЛИСа, был по-настоящему деловой мужик и понимал, что это необходимо. С участием П.С. Тюхтина и специалистов аэродрома под непосредственным кураторством моего заместителя подполковника Е.А. Антипова было составлено много дополнительных инструкций лётному составу, которые в конечном итоге позволяли каждый самолетовылет при фиксировании считать за два! Вот так мы потихоньку разматывали ниточку дезинформации – создавали впечатление, что самолетов заводы выпускают в два раза больше, чем было на самом деле, и таким образом «прятали» объемы производства ракет…
Конечно, о чем-то зарубежные спецслужбы могли догадываться – сверху спутники многое видят, от них не все замаскируешь. Однако, тем не менее… В 1985 году, за несколько месяцев до моего ухода на< пенсию, мы получили и от нашего московского руководства аналитические данные, свидетельствующие о том, что осведомленность иностранных спецслужб о Куйбышеве и о куйбышевской промышленности, соответствует схеме нашей дезинформации. И, когда они первый раз побывали на «Прогрессе», я думаю, что их спецслужбы были сильно удивлены истинными масштабами производства. Все наши ребята не жалели себя, работали по-настоящему. От души. Не просто с романтикой, а по-настоящему профессионально, глубоко, анализировали, докапывались до настоящих причин, мотивов...
В августе 1960 года практически одновременно в Москве< завершился суд над американским летчиком Гарри Пауэрсом, пилотом самолета U-2, который был сбит 1 мая над Уралом – и состоялся первый полет американского спутника-фоторазведчика «Корона». В газете «Вашингтон Пост» сообщения об этих событиях появились на одной странице!
За один день спутник «Корона» семь раз пролетел над СССР и один раз – над Восточной Европой, сфотографировал более 1,3 млн. кв. км территории СССР. Это было больше, чем отсняли все самолеты U-2 во время двадцати трех успешных полетов над Советским Союзом. На большей части снимков имелось изображение территории, над которой не успели пролететь американские разведчики. 11 декабря 1961 года был запущен первый советский спутник фотонаблюдения «Зенит». Начиная с 1962 года, эти спутники делают в Куйбышеве. И это означало новый виток противостояния двух ведущих космических держав на орбите, и соответствующих спецслужб – в организации мероприятий по охране государственных тайн. У самолета-разведчика U-2 оказалась долгая жизнь. За минувшие полвека было проведено несколько модернизаций, которые позволили улучшить его летные характеристики. Предполагается, что этот самолет может использоваться для инспекционных полетов над Ираком. Но это уже совсем другая история…