…Когда по неокрепшему льду Ладоги к блокадному Ленинграду по «дороге жизни»
пошли автомашины, он должен был ехать на одной из первых. Но резкий порыв ветра
сорвал с его головы ушанку. Он спрыгнул с кузова, поднял шапку, бросился бегом
догонять свой грузовик. Свист падающего снаряда, взрыв - и он увидел: машина
вместе с его однополчанами уходит под лед.
Дмитрий Ильич Козлов не любит вспоминать о войне и вообще не любит рассказывать о себе. «О чем рассказывать? Это сейчас стало модно рассуждать на всякие темы. А раньше – «секретно», «сов.секретно»…Установлено задание, установлены сроки – и все, надо работать. Мы и работали, просто работали. О чем здесь расскажешь?», - так, не начинаясь, чаще всего заканчиваются попытки завязать разговор о том, как рождались и росли советская космическая наука, техника, промышленность. А когда Дмитрий Ильич все же находит время для беседы, то, как правило, диктофон фиксирует не живописный, что называется, волнующий рассказ. На пленке остается спрессованный концентрат - люди, цифры, события, факты; сказывается выработанная долгими десятилетиями привычка Генерального конструктора разговаривать с подготовленными собеседниками, которым не требуется долгих пояснений и каких-то второстепенных деталей для того, чтобы понять суть. Однако сейчас, глядя на первый этап развития космического машиностроения из нового века и нового тысячелетия, без таких деталей всё же не обойтись.
Говорить в открытой печати о Д.И.Козлове и «изделиях», которые обрели свою долгую и благополучную судьбу в Куйбышеве-Самаре, стали в конце 80-х годов. К тому времени ракетно-космическая отрасль превратилась в одну из стабильно работающих отраслей народного хозяйства СССР, и пик общественного интереса к нашим космическим успехам потихоньку сходил на нет. Основные направления развития советской комической истории были уже обозначены; главные персонажи - ведущие ученые, входившие в королёвский совет Главных конструкторов – названы. И для «обычного серийного ракетного завода» из Куйбышева осталось чрезвычайно скромное место - словно история развития отечественной ракетной техники вообще и ракеты-носителя «Союз», в частности, полностью сформировалась и триумфально завершилась в королёвские годы.
Потом, когда ракеты и спутники из Куйбышева-Самары стали одним из товаров, имеющих спрос на требовательном и перенасыщенном мировом рынке космической техники, а рекордная статистика удачных пусков «Союза» перевалила за тысячу, проявился интерес и к личности Дмитрия Ильича Козлова. Однако этот интерес ограничился сообщением основных фактов биографии: фронтовик, сподвижник Королёва; и далее – длинный перечень модификаций ракеты-носителя «Союз» и названий разнообразных спутников.
Вторую половину ХХ столетия отличал высокий динамизм изменений во всех сферах жизни. И сегодня уже надо делать усилия, чтобы представить наш город и страну конца 50-х годов – а именно тогда происходило становление будущего Генерального конструктора. Промышленность, наука, система государственного устройства, даже бытовые условия жизни людей стали во многим совершенно иными. И очень часто оказывается, что дистанция, разделяющая равнодушное замечание: «Ну, об этом знают все!» - и удивленное восклицание: «А разве так было на самом деле?» - эта дистанция ничтожно мала по времени.
«Отправляя своего ведущего конструктора в Куйбышев, С.П.Королёв поверил в него», - так обычно начинается повествование о начале серийного ракетного производства на Безымянке. Однако Сергей Павлович безгранично поверил в Дмитрия Ильича гораздо раньше - когда обратился к нему в марте 1952 года с просьбой дать рекомендацию для вступления кандидатом в члены КПСС.
В советские времена нормальное продвижение по служебной лестнице на определенном этапе требовало от любого специалиста наличия партийного билета. Эта маленькая книжечка с серой, потом темно-красной обложкой для многих инженерно-технических работников, ученых, преподавателей и вообще специалистов с высшим образованием оставалась заветной мечтой – существовал жесткий лимит приема в КПСС, и предпочтение отдавалось рабочим, колхозникам, рядовым солдатам, иногда по райкомовской разнарядке предлагалось вступить в партию студентам или женщинам. «Заслушать на парткоме», «Создать комиссию для подготовки вопроса на пленум горкома», «Вынести на бюро райкома вопрос о ходе работ по досрочной сдаче объекта», - тогда это были исключительно действенные и широко применяемые меры контроля и воздействия на руководителей любой структуры. В свою очередь, и обращение руководителя-коммуниста в партийные инстанции – вплоть до ЦК КПСС – могло помочь решению возникавших проблем. И, конечно, беспартийный не мог быть избран ни в один из руководящих органов КПСС; не мог и присутствовать на закрытых партийных собраниях.
В августе 1946 г. С.П.Королёв был назначен начальником отдела № 3 Специального конструкторского бюро НИИ-88. Отделу было поручено заниматься разработкой управляемых баллистических ракет дальнего действия. В 1950 году отдел был преобразован в Особое конструкторское бюро-1 (ОКБ-1). Для руководителя такого уровня отсутствие партбилета уже становилось тормозом не только в личной карьере, но и в развитии того направления, которое он возглавлял. Но заветные «единички» для ИТР райком выделял скупо; принять в партию кого-то из начальников сверх плана - для этого требовались какие-то сверхважные причины. В любом парткоме существовала очередь специалистов, желающих вступить в КПСС, и ожидание могло тянуться годами.
Когда же долгожданный день заполнения анкеты наконец наступал, строгий секретарь парткома пристально изучал представленные документы, которые готовил секретарь партбюро первичной организации. И особенно пристально рассматривались рекомендации – партийный стаж рекомендующего, его должность; партийная нагрузка; давно ли знаком с рекомендуемым и насколько хорошо знает его по совместной работе… Потом документы будущих партийных кандидатов рассматривала мандатная комиссия райкома партии, и, если что-либо оказывалось не так, секретарь парткома получал нагоняй за плохую работу по росту рядов, по подготовке достойных кандидатов.
С точки зрения такой мандатной комиссии анкета начальника ОКБ-1 НИИ-88 С.П.Королёва выглядела не слишком привлекательно. Досрочно освобожден из заключения со снятием судимости в августе 1944 г., награжден за работу во время войны орденом «Знак Почета», но еще не реабилитирован; официально разведен и платит алименты на дочку… Оперативно-тактические ракеты Р-1 и Р-2, которые разработаны под руководством Королёва, пока еще летают недалеко, и не могут долететь не только до Америки, но и до капиталистических стран Европы, и атомную бомбу не доставят. Новая ракета Р-5, которая могла покрыть расстояние в 1200 км и была способна нести атомный заряд, только еще готовится к испытаниям (они начались в 1953 году).
Одну из рекомендаций Королёву дал его старый друг и соратник еще с середины 30-х годов, с времен ГИРДа, главный инженер НИИ-88 Ю. А. Победоносцев, вторую – Д.И. Козлов, ведущий конструктор ракеты Р-5. Дмитрию Ильичу было тридцать два года.
Сейчас кажется – а разве могло быть иначе? Разве подчиненный мог отказать начальнику в подобной рекомендации? Безусловно, подчиненный отказать не мог – но начальник-то не к каждому мог с такою просьбой обратиться! Тем более, в начале 1952 года, когда по стране шла послевоенная волна репрессий. Она коснулась и руководителей ведущих оборонных отраслей, и видных военачальников. В частности, был арестован министр авиационной промышленности Шахурин, руководивший авиастроением с 1940 года до завершения Отечественной войны; зав. отделом авиационной промышленности ЦК ВКП(б) Григорян; командующий ВВС главный маршал авиации Новиков; маршал артиллерии Яковлев, который всю войну возглавлял Главное артиллерийское управление…
Докатилась эта волна арестов и до Подлипок. Весной 1952 г. был арестован начальник НИИ-88 Герой Социалистического Труда генерал-майор Л.Р.Гонор, руководивший в предвоенные и военные годы крупнейшими артиллерийскими заводами страны. И никто не мог сказать, кто окажется следующим. Во всяком случае, у бывшего зэка С.П.Королёва шанс разделить судьбу своего начальника был, конечно, гораздо более реален, чем у других сотрудников. Естественно, при подобном развитии событий человек, проявивший политическую близорукость и давший обвиняемому рекомендацию в партию, также попадал в число подозреваемых.
В книге «Королёв» писатель Я. Голованов приводит слова ближайшего сподвижника Королёва, В.П. Бармина: «И Королёв, и Глушко были сидельцами, то есть, людьми, которые сидели, прошли все ужасы репрессий. Это люди душевно искалеченные, пропитанные страхом, испуганные на всю жизнь. Внешне это могли никак не проявляться, это сидело в сидельцах очень глубоко». Профессор В.С.Феодосьев, многолетний консультант ОКБ по вопросам устойчивости, вспоминал один разговор Сергея Павловича со своими сотрудниками: «Помните, братцы, мы тратим страшные деньги. После таких неудач ничего не стоит «пришить» нам политическое дело – сознательную экономическую диверсию. Я эти штуки знаю…»
Понятно поэтому, что далеко не к каждому из своих подчиненных-коммунистов мог обратиться С.П. Королёв с просьбой написать ему рекомендацию для вступления кандидатом в члены КПСС! Кроме партийного билета и стажа, этот человек должен был обладать немалым мужеством и редкостной порядочностью, ибо в тогдашней ситуации подпись под рекомендацией вовсе не была подобострастным выражением верноподданических чувств. Подписывая королёвскую рекомендацию, бывший фронтовик Д.И.Козлов тем самым подтверждал свою готовность разделить судьбу своего начальника – как бы она ни обернулась. Сейчас нам, живущим в другом веке, другом тысячелетии и другой стране, нельзя забывать об этом.
ЧЕРТОК Борис Евсеевич, заместитель С.П. Королёва:
У нас в ОКБ-1 Дмитрий Ильич Козлов был прекрасным конструктором. И даже одно время избирался секретарем партийной организации того отдела, который возглавлял Сергей Павлович. Но не всегда – поскольку он был секретарем парторганизации – не всегда у них с Сергеем Павловичем всё получалось. Но в конце концов Королёв оценил, с кем он имеет дело…
«Козлов очень смелый человек»,- в один голос сказали мне куйбышевцы-ветераны того самого первого «королёвского» набора. Эта смелость надобилась ему уже в самые первые его месяцы самостоятельной работы на Безымянке.
Впервые ведущий конструктор ОКБ-1 Д.И.Козлов прилетел в составе группы специалистов из Подлипок-Калиниграда в Куйбышев 28 февраля 1958 года для организации конструкторского сопровождения серийного производства межконтинентальной баллистической ракеты Р-7, три экземпляра которой должны были быть изготовлены к концу того же года. Но за этим общеизвестным фактом – чрезвычайно непростая ситуация, и производственная, и профессиональная: АРТИЛЛЕРИСТ пришел на АВИАЦИОННЫЙ завод, чтобы организовать производство МЕЖКОНТИНЕНТАЛЬНЫХ РАКЕТ – изделия, которое нисколько не похоже ни на самолеты, ни на артиллерийское оружие! И даже на ракету Р-5, ведущим конструктором которой Д.И.Козлов был в ОКБ-1, «семерка» была не слишком похожа. Специалисты назовут длинный перечень отличий, мы же отметим главные из них. Другими были размеры и вес. Иным было топливо – для Р-5, как и для ее предшественниц. применялась пара «кислород-этиловый спирт», для Р-7 – пара «кислород-керосин». Для новой ракеты требовался новый стартовый стол. Да и серийные двигатели для нее только еще предстояло освоить - эта работа началась весной 1958 года на куйбышевском заводе им. Фрунзе.
Таким образом, на куйбышевском заводе совершенно иным было всё – и размеры машины, и требования к качеству сборки, и предполагаемые объемы производства. И потому Д.И.Козлову в первые его куйбышевские месяцы во многих вопросах пришлось действовать, что называется, на свой страх и риск, быть первопроходцем в создании серийного ракетного промышленного предприятия. И Сергей Павлович Королёв мало в чем, вероятно, мог ему помочь.
Опытный завод НИИ-88 в Подлипках-Калиниграде был создан на базе артиллерийского завода, который выпускал танковые, противотанковые, корабельные и зенитные орудия. Его переоборудованием в завод ракетного профиля занимался в 1946-47 г.г. тогдашний директор Л.Р.Гонор. С.П.Королёв возглавлял в то время один из отделов НИИ-88 и проводил много месяцев на испытательных полигонах. Поэтому, естественно, общезаводские организационно-производственные проблемы на его плечах не лежали.
Опыт работы Сергея Павловича в качестве первого руководителя – хозяйственника, администратора, производственника - к моменту начала ракетостроения в Куйбышеве был не очень велик. ОКБ-1 и переданный ему опытный завод были выделены из состава НИИ-88 в августе 1956 года. И, хотя в кратчайшее время С.П.Королёв создал уникальную кооперацию – 214 заводов, НИИ и КБ, входивших в состав 25 министерств, объединились в производстве межконтинентальной баллистической ракеты Р-7, однако решение вопросов на самом высоком государственном уровне и на уровне цеха, участка, рабочей бригады – это совершенно разные сферы деятельности.
И потому прежде, чем начать перестраивать под новое изделие заводские цехи, молодому руководителю Д.И.Козлову пришлось начать с «перестройки» собственных взглядов, принципов, сложившихся навыков.
Леонард Петрович Юмашев в 1941 году учился в Воронежском авиационном техникуме и был эвакуирован с ним в Куйбышев. Работал на авиационном заводе, после войны закончил КуАИ и вернулся на предприятие.
- Когда у нас на заводе появился Дмитрий Ильич, я был начальником группы, у меня в подчинении было 12 человек, - рассказывает Леонард Петрович. – Вскоре начали формировать группу специалистов для Козлова, я хотел уйти к нему и был в списке. Написал заявление, понес главному инженеру. Он сказал: «Ни в коем случае, только через мой труп». И вместо меня взяли моего старшего инженера.
Привезли на завод чертежи нового изделия - ракеты, в 1958 году, в марте или апреле. Козлова при этом не было. Расписали, кто за что отвечает, раздали, и мы начали работать. Мне досталась головная часть.
Приехал Козлов. Собрали всех начальников бригад, он представился. И первая фраза была такая: «Машина принята на вооружение, а раз принята на вооружение, все кальки подписаны у военных, поэтому их менять никто не имеет права. Никаких изменений не допустим». Конечно, у артиллеристов был именно такой порядок – сделали пушку, и ни одного миллиметра нельзя изменять. А мы, самолётостроители, наоборот, привыкли к тому, что на каждой машине сотни всяких изменений. У нас говорили: конструктор – это человек, который ходит по цеху и смотрит, что бы еще изменить. Но никто ничего Козлову не сказал, просто стали готовить документы – где, на наш взгляд, требовалось внести изменения.
Запустили в производство. Там не стыкуется, и там тоже. А тут вместо размера детали 2,6 – указано 26, запятую забыли поставить… Как быть? Обращаемся к Козлову, и слышим тот же ответ: никаких изменений быть не может! Тогда наши конструкторы решили пойти к главному инженеру – как быть?
Козлов собрал нас и говорит, чтобы успокоить страсти:
- Ну, ладно, несите всё. Давайте смотреть.
Он посмотрел один чертеж: там нестыковка, тут нестыковка… Не то, чтобы мы вносили какие-то улучшения. Просто нельзя сделать так, как на чертеже изображено.
– Да, - говорит, - что-то здесь другое должно быть…
И после этого мы подружились Он на нас смотрел уже как на товарищей, которые тоже хотят, чтобы машина пошла.
Сегодня москвичи-ветераны, говоря о Куйбышеве и Козлове, непременно отмечают
высокую АВИАЦИОННУЮ КУЛЬТУРУ наших заводов, наших изделий. А сам Дмитрий Ильич всякий раз, вспоминая первые годы, обычно говорит: «Надо начинать с Литвинова».
Начало серийного выпуска самой мощной на то время ракеты означало переход в совершенно иное качество. Решение об организации серийного производства межконтинентальной баллистической ракеты Р-7 в Куйбышеве готовится в 1957 году – в те самые месяцы, когда дорабатывается первый искусственный спутник Земли, и до воплощения заветной королёвской мечты оставалось совсем немного времени: счет шел уже на недели – что называется, рукой подать… Поэтому от темпов освоения производства серийной ракеты «семерки» напрямую зависела судьба не только оборонного комплекса СССР, но и всех космических перспективных разработок: можно было создавать самые совершенные модели космических аппаратов и для работы на околоземной орбите, и для полетов к другим планетам – но все они так и остались бы на бумаге или в лучшем случае единичными образцами в металле без надежного носителя.
На «Прогрессе» был создан чрезвычайно важный для С.П. Королёва прецедент. В.Я.Литвинов и Д.И.Козлов наглядно доказали на практике, что космическая ракета может быть серийной. И эта обычная серийная ракета может летать так же успешно и надежно, как опытная. С таким аргументом – «самая мощная в мире ракета на конвейере» - уже можно было просить в Правительстве – и лично у Никиты Сергеевича Хрущева - новые ассигнования на развитие отрасли, на новые пуски – в том числе, и пилотируемые! К тому же теперь в распоряжении у конструкторов появилось МНОГО ракет, и можно экспериментировать, комбинировать различные сочетания ступеней и полезной нагрузки: пилотируемые пуски, первые аппараты к Луне, Венере, Марсу. Можно было осваивать околоземное пространство в прикладных целях – выводить на орбиту искусственные спутники самого разнообразного назначения.
Для предприятия или организации, которые изначально создавались для решения задач по укреплению обороноспособности страны, перспективные и текущие планы начинались с Заказчика. От того, насколько точно в высоких московских кабинетах прогнозировались направления развития различных отраслей космического машиностроения, зависели успехи или неудачи нашей страны в освоении космического пространства на много десятилетий вперед – сейчас последствия таких ошибочных прогнозов особенно очевидны.
Дмитрию Ильичу Козлову повезло и в этом. Генерал-лейтенант Иван Васильевич Мещеряков, который долгие годы возглавлял Центральный научно-исследовательский институт министерства обороны СССР, сумел собрать в Болшево прекрасный коллектив, который чрезвычайно осмотрительно и основательно подошел к формированию прогнозных оценок развития непилотируемых направлений изучения Земли и околоземного пространства. И потому заказы на спутники, которые получали в Куйбышеве, позволили не только создать здесь собственную школу космического аппаратостроения, но и создать такой задел, благодаря которому ЦСКБ занимает прочное место на мировом рынке спутниковых услуг.
МЕЩЕРЯКОВ Иван Васильевич:
Уже в 1960-61 году мы назвали основные направления космической деятельности. Первое – это радиосвязь с усилителем-ретранслятором, который глобально охватывает огромную территорию, поскольку на спутниках антенны поднимаются на сотни километров.
Второе - разведка, наблюдение. У нас была авиационная разведка. Стало ясно, что за один виток спутник может дать столько информации, которую годами надо собирать с борта самолета.
Третье - геодезическая привязка континентов. То есть, понятно, что Европа по одну сторону Атлантического океана, Америка – по другую. А точной дальности измерения, привязки к земному шару не было.
Четвертое - топография.
Пятое - метеорология. И так далее.
На первом этапе шла экспериментальная проверка возможностей, летали одиночные спутники. Один спутник – такой-то, с таким-то фотоаппаратом. Второй – с другим. Связь – тоже устанавливали различные ретрансляторы, опытным путем искали лучшие варианты. Когда выбрали подходящие устройства, стали из спутников создавать систему. То есть, уже массовое обслуживание – связь непрерывная, постоянная. Сколько надо спутников, на какой орбите, с какими характеристиками. Это создание систем шло из спутников второго поколения.
Потом в процессе работы находили новые приемы, методы, и создали уже следующее поколение, третье. Оно как раз и прожило до перестройки.
Первый спутник фотонаблюдения «Зенит» сделан у С.П. Королёва, но с участием Дмитрия Ильича Козлова. С этим «Зенитом» Козлов был отправлен в Куйбышев. На основе модернизации «Зенита» пошли новые спутники, уже куйбышевские.
Мы запускали поначалу 10-12 куйбышевских спутников в год. Из-за этого время от времени у начальства возникала мысль: «Что мы это делаем? Почему американцы только два пуска делают в год, а мы двенадцать? Ивана Васильевича позвать сюда! В чем дело?» И вот я оправдываюсь, пишу в ЦК КПСС и Совет Министров записки, отчеты, справки-доклады о том, что у нас задачи другие.
Один из первых зарубежных аппаратов «Дискавери» упал в Казахстане – по-моему, это был 1960 год. Мы узнали об этом только через месяц. Местные жители его разгромили и растаскали, из фотопленки сортиры сделали, набили колья и пленкой обтянули. Потом всё начали собирать. После этого случая чужие спутники у нас не падали. Больше того – они и мы стали спутники свои минировать. То есть, если бы он упал в незапланированном месте, то его взять нельзя без соответствующих ключей. Не снята блокировка - он подорвется вместе с разведданными.
Американцы ведь использовали свои спутники наблюдения периодически. Пролетели над нашей территорией, посмотрели. Нового ничего нет, отключили спутник. Он катается по орбите, а расхода пленки нет, расхода энергии нет. Поэтому он живет долго. Через месяц посмотрели еще раз. Когда появляются признаки какой-то деятельности – например, бульдозер вылезает, начинает копать котлован – посылают с самой детальной разведкой. Посмотрели, убедились, что мы в каком-то месте стартовую позицию готовим. Ну, и пусть – сразу ее не сделаем. Мы позицию сдали, теперь начинаем маскировать! А ее до того уже пять раз просмотрели, все этапы ее подготовки. И привязали, и поняли, что это делается. Строительство-то стандартное! Как строится шахта, в каком порядке, какие пути подъезда – всё как на ладони, картинка из космоса видна. Потом маскируй – не маскируй, это для дураков.
Вот почему я в высоких кабинетах говорил: «Вы нам ставите объемную задачу – разведку американского континента, Китая, всей Европы. А американцы имеют свои собственные базы и свою разведку, представительства во многих странах Европы и Азии, это их союзники. И смотрят они из космоса только нас, и больше никого. Поэтому у нас объем сбора информации на порядок больше, чем у американцев. Поэтому у них один спутник, у нас – десять.
И мы, если запустили «Зенит» – и тут нужно посмотреть, и там. И он, бедный, через 12 дней уже не работник, мы его опустошили. «Зенит» поначалу только 12 суток летал, потом полмесяца, потом до трех месяцев дошли.
Поэтому Д.И. Козлов не просто справлялся с теми задачами, которые мы перед ним ставили, а отлично справлялся! Информация из космоса была документальной. У нас страшный разнобой был в поступлении информации «наверх». по поводу того, что ГРУ – военная разведка, у КГБ – своя разведка, МИД – своя разведка… И у них у всех информация, что называется, не из первых рук: кто-то где-то что-то прочитал, где-то что-то слыхал, что-то украл, и так далее. А здесь - вот альбом, фотографии, дешифрировано, расписано: точка «один» - что это такое, в каком море какие корабли; где в какой стране что стоит, что плавает; где стартовые позиции; крышки открыты у шахт – это у них регламент идет, рядом стоит машина обслуживания; «голову» снимают или ставят на ракету - всё видно.
Козлов в первую очередь организатор. ЦСКБ стал основной организацией по созданию системы разведки в стране. В Куйбышеве решили задачу и обзорной, и детальной разведки. Кроме этого, на этом же аппарате создали систему топографической разведки – это совсем уже другое направление. Одно дело – на Землю смотреть и потом расшифровывать по топографии, по виду Земли, по привязке к объектам, а другое – это звездные датчики, ориентация на звезды. Теперь топография Земли привязана к звездам. Здесь, конечно, было достигнуто совершенно новое решение задачи...
*** *** ***
1 июля 2003 г. Дмитрий Ильич Козлов покинул пост Генерального директора - Генерального конструктора Государственного научно-производственного ракетно-космического центра «ЦСКБ-Прогресс».
Последняя рабочая неделя Дмитрия Ильича совпала с созвездием научно-практических конференций, которые прошли в стенах Самарского аэрокосмического университета.
23-25 июня состоялся Одиннадцатый Всероссийский семинар по управлению движением и навигации летательных аппаратов. В нём приняли участие свыше 100 ученых и специалистов из Москвы, Казани, Краснодара, Самары и Самарской области
- Тридцать пять лет назад в Куйбышевском авиационном институте была образована кафедра динамики полета и систем управления, которую возглавил Д.И. Козлов, - рассказывает ее заведующий, профессор В.Л. Балакин. – Формирование нынешней научно-педагогической школы в области динамики полета и управления движением летательных аппаратов шло параллельно со становлением Куйбышева-Самары как одного из крупнейших ракетно-космических центров. А ракетно-космические системы без вопросов управления движением, навигации, наведения, динамики полета, баллистики просто не существуют. Масштабы и сложность задач, которые ставили< перед ЦСКБ государственные органы, год от года возрастали. Расширялся и круг самарских ученых, которых Д.И.Козлов привлекал к исследованиям в области динамики и управления движением летательных аппаратов. Кроме СГАУ, в этих работах сегодня участвуют специалисты Самарского Госуниверситета, Самарского Государственного Технического университета. В начале 80-х годов нашем городе была создана секция Академии Наук СССР по управлению движением и навигацией. За минувшие десятилетия было защищены десятки докторских и кандидатских диссертаций, а председатель нашего семинара Г.П. Аншаков является членом-корреспондентом РАН.
26-27 июня прошла международная научно-техническая конференция «Проблемы и перспективы развития двигателестроения», посвященная памяти генерального конструктора аэрокосмической техники академика Н.Д. Кузнецова. На 12 секциях было заслушано 148 докладов, с которыми выступили гости из 25 городов. Различные отрасли машиностроения, автотранспорт, нефтегазовый комплекс, энергетика, экология – таков спектр проблем, где находят применение принципы двигателестроения, сформированные научно-практической школой Н.Д.Кузнецова. И, безусловно, особого внимания заслуживают те принципы развития космической отрасли, которые сформулировали сорок лет назад в Куйбышеве «три К», три великих конструктора – Сергей Павлович Королёв, Дмитрий Ильич Козлов и Николай Дмитриевич Кузнецов.
26 июня во время самарского Промышленного салона был проведен круглый стол, посвященный задачам проектирования и создания отечественного двигателя для> легких самолетов, а на следующий день в СГАУ состоялась научно-практическая конференция «Самолетостроение в России». Среди тех, кто конструирует и создает легкие самолеты, немало тех, создавал самарские спутники и ракеты.
И, наконец, 30 июня открылась Российско-Европейская летняя космическая школа. Две недели в СГАУ студенты и аспиранты из девяти европейских университетов, Москвы и Самары слушали лекции ведущих космических специалистов нашего города, посещали лаборатории ЦСКБ и цеха завода «Прогресс», обсуждали задачи создания молодежного европейского спутника YES2. Гостем будущих космических конструкторов был наш земляк, летчик-космонавт Сергей Авдеев.
И эта научная июньская ассамблея стала своеобразным праздничным салютом космической Самары нашему первому Почетному гражданину Самарской области. Нашему Дмитрию Ильичу.